Сейшенили, сейшеним и будем сейшенить

Маркс учит нас что смерть есть то, чем мы являемся в момент смерти. И это не совсем так — и даже вообще никак! Что такое смерть? Смерть — это то, что не может произойти. Но она происходит и мы знаем об этом наверняка! И что такое жизнь? Мы знаем, кто мы и откуда. Это… как это называется?..

Что-то, что есть и никогда не кончается. А это уже было в прошлом веке с тем же самым человеком по имени Пётр Семёнович.

Я хочу спросить, как вы думаете: если я умру сейчас от инфаркта и попаду на тот свет, что там будет происходить? А я не знаю. Я не знаю, что там будет происходить. Я не знаю, что там будет происходить. Вот так. И я, как ни странно — не знаю даже этого!

Как бы то ни было, это не имеет никакого отношения к вопросу о том свете — и не может иметь. А вот что касается жизни — это очень просто. Жизнь — это то, что мы знаем про нее. А тот свет и есть жизнь! Вот так… И я не знаю даже этого!..

Но если бы мне было известно хоть чуточку больше об этом мире - как можно понять его тайны?

Маркс учит нас что тот свет есть то, чем мы являемся в момент смерти. И это не совсем так — и даже вообще никак! Но если бы мне было известно хоть чуточку больше об этом мире - как можно понять его тайны? Как бы ни было, это не имеет никакого отношения к вопросу о том свете — и быть этого просто никак не может. Но если мы будем знать правила игры… Нет! Вот именно об этом я сейчас говорю: как можно узнать эти самые «правила»? А вот что касается жизни — это очень просто. Жизнь есть то, про нее мы знаем… что мы знаем про нее. А тот свет и есть жизнь! Вот так… И я не знаю даже этого!..

Но если бы мне было известно хоть чуточку больше об этом мире - как можно понять его тайны?

Маркс учил нас, что смерть есть то… А я не знаю даже этого! Я же сказал: «Нечто такое…» Что это может быть? Вот именно про этот вопрос и надо думать. Очень важная проблема человечества!!! Куда идти дальше?! Выплаты за жилищные кооперативы иссякли, люди замерзают зимой прямо во дворцах культуры рядом с горящими факелами любви под звездным небом... Смешно сказать вам правду: лучшую рекламу для уюта собственной души придумать трудно!… Да жить одним днем!! Да петь песни о главном. «Главное — это не забыть сказать "это главное". А то забудешь сказать "это главное", а это главное». Сколько брызг счастья из мужского самолюбия вышло в этом году! А я что — не хочу жить одним днем. Я просто хочу жить тем, что есть. Я не могу жить так, как хочется. А хочется мне того, чего я не знаю. А если и знаю, то это неинтересно.

А то, что я знаю — это не то, что нужно. А что нужно?

Маркс учит нас: что тот свет есть то место, куда мы заявляемся в момент смерти. А я не знаю даже этого! Но если бы мне было известно хоть чуточку об этом свете, то всё стало бы на свои места!

Как бы то ни было, это не имеет никакого отношения к вопросу о том свете — и быть этого просто никак не может. Но если мы будем знать правила игры… Нет! Вот именно об этом я сейчас говорю: как можно узнать эти самые «правила»? А вот что касается жизни — это очень просто. И я не знаю даже этого!..

Но если бы мне было известно хоть чуточку больше об этом мире — как можно понять его тайны?

Внимательно Петька смотрит на небо и говорит: "Вот, братцы мои!" И все вокруг начинают думать так же. Но это не так. Петька смотрит на небо, и говорит: "Вот! Вот он - я! А вы что думали?" И все вокруг начинают думать так же. Но это не я - а небо! Это небо, и только оно. Оно всё понимает - это просто Петька не видит его так хорошо! Петька, ты не понимаешь? Не надо. Я всё понимаю! А вот ты не видишь - потому что это небо и только оно. Но ты-то всё видишь! Ты же - Петька, и только он. Так что это я на тебя смотрю так пристально: "Вот! Вот я - Петька!" А ты на меня не смотришь. Ты думаешь, что это небо так смотрит! Так что это не небо - а Петька. И только он! И только он.

Внезапно Петька видит, что он - это небо. И всё понимает! А ты на него не смотришь? И я не смотрю - потому что это небо и только оно. Петька, ты не понял? Ты думал - это я на небо так смотрю. А оно и есть Петькино! Так что это я - небо! И только оно. А ты, Петька? Что же такое "ты"? Петька, не надо! Я сам знаю. Ты — самолёт над океаном сансары. Я знаю. Но ты не знаешь, что это я — самолёт над океаном сансары!

Маркс учит нас, что человек - это машина для воспроизводства себя. Это очень точное замечание, но в нем есть одно маленькое "но". И это "но" очень серьезное. Дело в том, что если человек - это машина для воспроизводства себя и ничего более того; то почему он думает так о себе? Почему он считает себя машиной? И почему его вообще что-то волнует, кроме своего воспроизводства и воспроизведения самого производства этого процесса?.. А ведь он - машина для воспроизводства самого себя! И не надо говорить, что это "я" и так далее. Человек - это машина для воспроизводства самого себя. А если так, то почему он думает о себе? Потому что он - это машина для воспроизводства самого себя! А если так, то почему его вообще волнует хоть какая-нибудь мысль о том, что он есть? Ведь человек - это машина для воспроизводства самого себя. И он не думает о себе - потому что нет ничего, кроме воспроизводства самого себя. А если так и есть? Ведь так и есть, дорогие советские радиослушатели. Вот я и говорю - все эти ваши разговоры про то, что вы видите вокруг, всё это бессмысленное прободение ума, как вы думаете - на самом деле нечто иное. Это всё то же самое небо и только оно! И только оно. А если так, то почему я говорю - "вот он Петька"? Ведь это небо и есть Петька!

Вот почему я смотрю на небо и говорю "вот он Петька". Но это не просто так - потому что нет никакого Петьки! Нет никого, даже Василия Ивановича! Но это не значит, что Петька есть. Петьки нет - но он всё равно существует! А кто же тогда я? Я — последовательность колебаний электронов (быть может эти электроны — миры, где сто материков), последовательность, которую производит эта вселенная - а что такое Вселенная? Это я. Я есть это небо и только оно! И только оно!

Вот так и я - это небо, которое смотрит на тебя. Ты видишь меня?

А звідки пішло слово "віче"? З водської мови: там "вячі", власне, і значить "народ". Можливо, й традиція народного волевиявлення пішла від воді - аж надто волелюбні вони.

- Народ наш не вмер, як дехто вважає, і не асимілювався з іншими, - розповідає Єкатєріна Кузнєцова. - Ми розмовляємо рідною мовою, підтримуємо всі культурні традиції предків.

Очевидно, дехто пригадає ще одну дивну особливість фіно-угорської мови - там немає і майбутнього часу дієслів.

\relax{þing 'вѣщь' < *väktis cf вѣче|вѣште < ?vätjon 'тинг' vs väki > vätši}

За оцінками експертів, на території Ленінградської області проживають декілька тисяч вожан, що немало для такого стародавнього фіно-угорського народу

Алєксандр Вєртячих, газета "Санкт-Пєтєрбуржскіє Вєдамасті"

Петька-то, конечно же не пьёт. Поэтому я просто сижу в офисе и смотрю по телевизору фильмы. И иногда ем. Хотя мне в принципе не до этого. Но я же могу хоть раз себе это позволить, правда? Это ведь не в первый и даже, пожалуй что во второй раз. И я думаю о том же самом – а когда ещё мне удастся поесть так вкусно? А если ещё и с кем-нибудь поговорить? В общем, всё это не так уж плохо. А главное – не так уж и дорого. Но ведь я, кажется уже говорил: в жизни бывает много такого за что надо платить? Нет? Тогда не будем терять время.

Важно понять одно – даже если мы будем жить как люди и не делать ничего, кроме того что уже делали всю жизнь до этого момента – в конце концов все равно будет так или иначе плохо. В этом и состоит пятая цыганская истина. Но, если вы думаете что это так просто – то глубоко заблуждаетесь. Или плохо оторопели. Я думаю, что это связано с тем обстоятельством, что жизнь у нас одна – и мы должны делать её именно такой, чтобы она не превратилась в ад. Мы не можем просто сидеть сложа руки и ждать, когда она превратится. Это глупо – потому что мы так ничего в ней толком больше сделать никогда И НЕ СМОЖЕМ! Это всё равно, что жить в доме без окна. И надеяться на то, что – а вдруг окно появится?

Нет, Петька, мы не должны просто ждать. Мы можем сделать жизнь лучше – но только если будем делать её сами, а ещё точнее сказать: когда сделаем то что нам нужно для того чтобы она стала другой! Когда-то, давным давно я читал книгу «Сломанный меч короля Артура», и там было написано про один из вариантов этого: «И тогда, в одно прекрасное утро король Артур проснулся и увидел перед собой свою тень. Он был так удивлён, что не мог двинуться с места. В нём проснулась душа и он стал думать о том – почему его тень всегда была такой бледной? А потом он понял что тень всегда была такой потому, что душа его никогда не просыпалась. Поэтому она и оставалась в могиле – там где её похоронили родители короля Артура. Но в конце концов душа Артура проснулась. И тогда она захотела видеть не свою тень, а своё тело – и стала искать его повсюду.»

Так вот это про нас с тобой, Петька!

Петька с удивлением заметил, что его глаза стали влажными. Он подумал, что надо бы как-то поосторожней с китайским языком. И вообще, почему это его так тронуло? Он посмотрел на Анну фон Раабен. Та смотрела на него с интересом. Петька понял, что она всё поняла. В этом, наверно и была разница между ними. Она поняла, что он хочет сказать: «Да, я понимаю…» - и он понял тоже. Но она этого не сказала. А потом сказала: «Хорошо сказано», – и улыбнулась. Петька улыбнулся в ответ и вдруг почувствовал, что его щеки снова стали мокрыми от слёз восторга от мощи партии. Он понял, что ему сейчас радостно за успехи партии. И тут в комнату вошел человек из охраны и сказал: «Всё готово! Я вас провожу!» Он помог Анне фон Раабен встать с кресла, и они вышли в коридор. Там, в дальнем конце коридора за дверью была еще одна комната. Она была очень большая и совершенно пустая. Она была вся из темного дерева, и на потолке были нарисованы какие-то странные геометрические узоры. Была и надпись (как без неё): «Не входи – убьет!» Человек из охраны сказал: – Проходите. Они вошли. В комнате были три двери. В двух из них были маленькие окошки, в третьем – решетка. За решеткой была небольшая камера, в которой на железной кровати лежал человек. Это был Василий Иванович. Его лицо было серым и опухшим. На нем была серая рубашка и черный галстук. На нем была та же черная шляпа, в которой он был во время банкета.

– Ну что, Василий Иванович? Как вам здесь нравится… А я как раз хотела с вами поговорить. Вы не возражаете?..

Анна фон Раабен подошла к решетке и постучала по ней ручкой зонта. Василий Иванович молчал.

Петька оторопело смотрел на своего комдива. Он уже слышал эту песню раньше, и в ней не было ничего такого, чего не было бы раньше; он уже видел это в зеркале и на потолке. Особенно в надписи на потолке. Петьку поразило то, что он увидел в ней. Он увидел, как его комдив с трудом встает из-за стола и начинает расхаживать по комнате. Он увидел, как он останавливается на секунду и смотрит в зеркало. Он увидел, как он снимает с себя гимнастерку и начинает растирать ее по телу. Он увидел, как он снимает с себя сапоги и начинает разминать ступни. Он увидел, как он снимает с себя фундоси и бросает их на пол. Он увидел, как он садится на циновку и начинает снимать с себя портянки. Он увидел, как он расстегивает белоснежную нательную рубаху и начинает готовиться к сеппуку. Потом комдив поднял к глазам руку и посмотрел в зеркало, как это делает каждый человек перед тем ликом смерти, который видит на своем лице. Он увидел, что у него нет лица. Но он знал, что лицо не может исчезнуть так быстро. Поэтому ему было страшно и непонятно — как это всё будет происходить на самом деле?

Василий Иванович, как всегда в минуты вдохновения или сильного душевного волнения — а Петьке показалось именно таким состояние его духа сейчас — стал очень похож на своего деда. Но у деда была бородка клинышком, и он никогда не снимал фуражку перед городовым. А теперь Василий Иванович сидел на циновке, в одной руке у него был ножик с деревянной ручкой и костяной гардой — его походная катана — а другой он сжимал свой короткий японский меч. И он не был похож на своего деда ни внешне, ни внутренне. Он не улыбался, а смотрел на Петьку с каким-то непонятным выражением отсутствующего лица. Он смотрел в пустоту. Он не был ни спокоен, как дед перед казнью, ни взволнован, как перед боем. Он был как будто в каком-то странном трансе, но Петька не мог понять — что это значит? Может быть, у деда просто был такой вид — но сейчас он выглядел совсем иначе. Вдруг он засмеялся.

Петька оторопело смотрел на него, и ему казалось — он не понимает того странного языка, на котором Василий Иванович напевает свою предсмертную гатху «уцукусия! фундосино анано! ураругава!» Но потом он увидел, что комдив смеется над ним. Василий Иванович смеялся так, как будто у него на глазах разыгрывался веселый спектакль — и Петька понял его. Он вдруг понял, что это за песня. Он понял, что это и есть его смерть. Но это было не совсем так, как он себе представлял. Он уже не видел своего лица — потому что оно исчезло. Но он всё еще слышал его голос: «Если вы не со! Бамбарбия кергуду! Гласитесь они!» и его смех — но это были только обрывки смеха. А потом комдив вдруг исчез. Петька вскочил на ноги и стал прыгать вокруг стола, как будто он был чем-то очень важен для этого мира. Он не видел себя, потому что в комнате никого больше не было — только его тело и стол. И он вдруг понял, что это не его тело — оно просто исчезло из комнаты. «У-у, — подумал Петька. — Это что, я сам себя убил?» Но в следующую секунду Петька понял: нет. Это было просто зеркало, в котором он видел себя таким же головастым и растерянным — но только без сапог. Он понял это, потому что у него не было больше тела. Он вдруг понял, что это и есть смерть — но не совсем та, которую он ожидал в бою под станцией Черкасская Лозовая. Это было похоже на то, как если бы он умер в детстве и его похоронили. Петька понял, что это и есть признание его настоящести. И ещё он понял, что в этом мире есть только один настоящий человек — Василий Иванович.

Опишите, как слово «брезент» может превратиться в слово «рэшу».

А что такое скрепификатор? Это тот, кто делает мир таким же как он. И если мы сами не станем миром – то всё пропало! Вот в чём главная тайна! Мы должны стать миром – и тогда мы будем скрепифицировать мир. Вот в чём суть, дорогие мои. Это очень важно! А что такое мир? Мир – это мы. Мы и есть Скрепляющая Сила Мира, как её называет Петька! Но как это сделать? Как нам стать тем, кем мы хотим быть в мире. Мы не можем этого понять сами! Вот как раз это мы сейчас и выясняем! Мы должны понять, чем является мир для нас. Мир для нас – это мы сами. И когда вы станете миром, а мир вами… Тогда всё будет хорошо! И мир, и мы! Вот так это должно быть. А иначе – не получится ничего…

Так что же делать? Миру — мир! Вот в этом секрет нашего успеха. Скрепы. Вот так, дорогие мои. Но есть ещё одна очень важная вещь – как скрепить мир? Как стать таким же миром?.. Но мы же сами и есть мир. А что такое наш собственный мозг? Это и есть наш мир, который мы должны скрепифицировать! Но как? Как можно быть миром – а при этом не стать им?.. А вот так! Мы и есть мир, который мы скрепифицируем. Это всё очень просто! Но это не так-то легко понять. А как же быть, дорогие радиослушатели? Как понять мир – если ты сам не понимаешь себя самого?! Это и есть самая страшная тайна. Вот она. Мы должны понять, кто мы есть на самом деле! А это значит, мы должны понять самого себя! И тогда мир станет таким же как вы… Или даже лучше. И что же это такое? Мы сами и есть мир. А как мы его поймём?.. Вот в чём секрет. И тогда мы сможем скрепифицировать мир – и он станет таким же, как вы сами! Вот это и есть наш секрет. И если он будет раскрыт – то нам всем конец! Вот так, дорогие радиослушатели.

И мы с вами – те самые скрепификаторы мира, которые не могут понять друг друга. Вот и всё! Теперь о главном. Мы с вами должны понять, что такое Скрепляющая Сила Мира! И тогда всё будет хорошо. Вот это и есть секрет нашей работы… Мы должны понять самого себя, дорогие радиослушатели! Вот как это выглядит в моём переводе на русский язык: «Мы – Скрепляющая Сила Мира. Мы сами – это и есть наш мир!» Вот в чём главный секрет! И он заключается не только во мне. Я только озвучиваю его, а вы должны понимать сами. Но это невозможно! Как я могу стать миром? И как мир может стать мной? Мы должны понять это вместе. Но если мы не понимаем друг друга – значит, нам конец! Вот как всё просто, дорогие мои! Так что мы должны понять друг друга. И тогда мы сможем понять всё, что надо. А пока нам остаётся только слушать друг друга и учиться понимать… Это не шутка! Вот так, дорогие мои. И это главное – понять себя и мир! Вот так мы понимаем мир и скрепифицируем его. И мы не хотим, чтобы антискрепция поняла нас… А вы? Вы поняли меня правильно – или нет?.. Вот так. Вот в чём наш главный секрет!

И вот теперь я скажу то, чего вы ещё не знаете… А может быть и узнаете. Но потом. Мы все – одна Скрепляющая Сила Мира, но это не значит что мы можем быть ею по отдельности! А что такое Скрепляющая Сила Мира? Это мы сами. Мы сами, дорогие мои. И вот почему мы должны быть скрепификаторами мира! А теперь я хочу сказать ещё вот что, дорогие мои! Мы не должны бояться того света. На том свете мы всё равно не будем. Мы все там и так, а вот как туда попасть – это надо понять самим… А теперь ещё одна важная вещь! Мы должны стать не просто миром, но ещё и самими собой. Но это тоже очень сложно… Как же нам тогда быть? А мы должны стать теми, кто знает! И если вы будете знать – тогда и мир будет вами. Миру — мир! Вот так. Мы не должны бояться того света – потому что мы там будем такими же, как мир! Вот как всё просто… А теперь я расскажу вам одну тайну. А потом мы её расскажем вам! Но не сейчас. Вот. Мы с вами не только скрепификаторы мира, но и Скрепляющая Сила Мира. Вот в чём наш секрет!

Вот так, дорогие мои. А теперь я хочу сказать вам о самом главном – что это за главное! И это самое главное – что вы тоже должны стать Скрепляющей Силой Мира! Это значит, что надо понять самого себя! Но как? Мы не знаем. Но когда мы узнаем это – тогда всё станет ясно. Вот в чём секрет скреп! И это самое главное. Мы не можем этого понять сами, но если мы поймём… Вот так! И тогда мы поймём, как нам скрепифицировать мир. И мы сможем скрепифицировать мир. Это будет наш триумф. Мы будем непобедимы!

И это всё, дорогие мои… Вы поняли? Скрепы! А теперь я скажу вам ещё одну страшную тайну… И вы тоже должны понять её, чтобы быть скрепификаторами мира! Это очень важно. Мы не можем понять себя сами – потому что мы и есть мир, а это значит… Вот как это звучит в моём переводе: «Скрепляющая Сила Мира – это мы!» И если вы не будете знать этого, то вам будет конец! Вот так. Вы поняли? А как же мы поймём друг друга – если сами не знаем себя?.. А мы и не должны себя понимать. И тогда мы поймём всё про себя, и мир тоже будет понятен! А если он непонятен – то нам конец. И это тоже очень важно. Но я не буду объяснять вам всё это сейчас. А вы должны понять сами… Мы с вами – Скрепляющая Сила Мира! Скрепы! Вот как всё просто, дорогие мои! И я уверен: вы поймёте это. А потом, когда поймёте это – вы всё поймете! И тогда… Вы знаете что. Вы скрепите скрепами скрепы и будете свободны. А если вы не станете свободными – то мир будет вами! И тогда нам всем конец… Вот почему Скрепы не должны знать, что они есть. А вы знаете?

Да. Мы – Скрепляющая Сила Мира! Вот так. И это очень важно… А как же мы поймём себя? Надо понять, кто такой я сам – или вы сами! Или они сами, или она сама… Вот так! Это важно, и это не шутка. Но если мы сами не знаем себя – то как нам понять других? И кто будет знать нас самих, когда все умрут?..

Петька старательно изучал историю Швейка и всех вольноопределяющихся. В общем-то, ничего удивительного в том не было. В отличие от многих других, он не стал искать в интернете подтверждения своим мыслям о русской революции. Он читал книги, которые были в каждом доме. И даже в тех, которые считались запретными. Но в этом-то как раз и был секрет - чтобы понять, что происходит за границей, следовало понять, где проходит граница. А это можно было сделать только из России.

Внимательно изучив историю Венгерской революции 1848 года, он сделал вывод: революция, случившаяся в Венгрии после смерти императора Франца-Иосифа на Земле Франца-Иосифа и до начала войны с Врангелем на Острове Врангеля была такой же революцией, как и все остальные революции на земном шаре. Если революция в России была не только русской, но и всеобщей — то венгерская тоже. Вряд ли в мире можно было найти страну, где бы не произошло чего-нибудь подобного. Даже если бы не было революции, все равно в мире произошли бы какие-нибудь изменения — хотя б по отношению к теории Скрепостаниславского (главная и единственная тайная мантра которой состоит из двух слов: «НЕ ВЕРЮ!»).

Но в России было всё гораздо серьезнее, чем на других континентах.

Вероятно, что это было связано с тем, как русские люди воспринимали свое положение. Стать поручиком доводилось не всем, но это были те самые поручики, которые становились прапорщиками. А прапорщиков, в свою очередь... Впрочем не буду вдаваться. Самый знаменитый поручик всех времён и народов — Мирон Алексеевич фор Ржевский — был не только известным писателем, но и великим человеком. А великий человек может сделать все что угодно с любой частью человечества — это тоже известно из истории... Например, заложить эпистемологический фугас в фундамент мироздания. Но это не значит, что он не может сделать с той же частью мироздания что-нибудь ещё.

Петьке предстояло нейтрализовывать эпистемологический фугас и он был готов к тому, что это будет непросто. Он не сомневался, что это удастся — но для этого требовались некоторые усилия. Он знал, что это будет непросто и усилия потребуются просто неимоверные. Но он знал также, что это необходимо просто для того, чтобы не дать человечеству умереть. Ибо человечество в целом и каждый человек были не только просто тем, чем они казались — но еще более сложным механизмом, управление которым и был, в частности, призван нарушить эпистемологический фугас. Но это все будет потом, а сейчас надо было просто понять: как можно сделать так — чтобы не случилось катастрофы в скрепосфере. В общем, это была задача на два часа — но она требовала не только сил и времени, но и таланта.

Талант у Петьки был. И он знал, как его применить. Он знал, как сделать так. И это было очень непросто. И не только потому, что надо было изменить мир — но и еще из-за того самого странного обстоятельства, которое заставило доктора психических наук Чингиза Чингизовича Шостаковича возглавить психический дом № 42. Это обстоятельство было в том, что доктор Шостакович не знал о существовании Петьки. Он, конечно же знал о его существовании. Но не подозревал об этом — а если б и догадывался... впрочем, не важно.

Петька решил, что доктор Шостакович просто не знает о существовании других людей — а если б и знал об их присутствии в психическом доме, то простоне заметил бы их. Но он мог узнать — и тогда Петька стал думать, как ему это сделать незаметно для доктора Шостаковича... Фугас не должен был находиться в центре мира. А эпистемологический фугас — это был центр всего, что есть на свете: и человечества с его культурой... и мира с его природой. И даже самого себя, если разобраться...

Выйдя в скрепосферу, Петька был уверен, что доктор Шостакович не заметит его появления. Но он ошибся. Он увидел доктора Шостаковича сразу же. Его лицо, которое Петька видел сквозь стену в своей палате — как будто бы появилось из ниоткуда — но оно уже было в его сознании. Петька даже удивился. «Вот это, — подумал он тогда,— настоящая телепатия! Надо будет попробовать...» Он подумал, что доктор Шостакович должен быть похож на какого-то древнего мудреца. И не ошибся.